[B]У Анри Барбюса есть замечательный рассказ о любви женщины самоотреченной, жертвенной и нежной, он так и называется...
НЕЖНОСТЬ
[/B]
[B]25 сентября 1893 г.[/B]
Мой дорогой, маленький мой Луи! Итак, все кончено. Мы больше никогда не
увидимся. Помни это так же твердо, как и я. Ты не хотел разлуки, ты
согласился бы на все, лишь бы нам быть вместе. Но мы должны расстаться,
чтобы ты мог начать новую жизнь. Нелегко было сопротивляться и тебе и самой
себе, и нам обоим вместе... Но я не жалею, что сделала это, хотя ты так
плакал, зарывшись в подушки нашей постели. Два раза ты подымал голову,
смотрел на меня жалобным, молящим взглядом... Какое у тебя было пылающее и
несчастное лицо! Вечером, в темноте, когда я уже не могла видеть твоих слез,
я чувствовала их, они жгли мне руки.
Сейчас мы оба жестоко страдаем. Мне все это кажется тяжелым сном. В
первые дни просто нельзя будет поверить; и еще несколько месяцев нам будет
больно, а затем придет исцеление.
И только тогда я вновь стану тебе писать, ведь мы решили, что я буду
писать тебе время от времени. Но мы также твердо решили, что моего адреса ты
никогда не узнаешь и мои письма будут единственной связующей нитью, но она
не даст нашей разлуке стать окончательным разрывом.
Целую тебя в последний раз, целую нежно, нежно, совсем безгрешным,
тихим поцелуем --ведь нас разделяет такое большое расстояние!..
[B]25 сентября 1894 г.[/B]
Дорогой мой, маленький мой Луи! Я снова говорю с тобою, как обещала.
Вот уж год, как мы расстались. Знаю, ты не забыл меня, мы все еще связаны
друг с другом, и всякий раз, когда я думаю о тебе, я не могу не ощущать
твоей боли.
И все же минувшие двенадцать месяцев сделали свое дело: накинули на
прошлое траурную дымку. Вот уж и дымка появилась. Иные мелочи стушевались,
иные подробности и вовсе исчезли. Правда, они порой всплывают в памяти; если
что-нибудь случайно о них напомнит.
Я как-то попыталась и не могла представить себе выражение твоего лица,
когда впервые тебя увидела.
Попробуй и ты вспомнить мой взгляд, когда ты увидел меня впервые, и ты
поймешь, что все на свете стирается.
Недавно я улыбнулась. Кому?.. Чему?.. Никому и ничему. В аллее весело
заиграл солнечный луч, и я невольно улыбнулась.
Я и раньше пыталась улыбнуться. Сначала мне казалось невозможным вновь
этому научиться. И все-таки, я тебе говорю, однажды я, против воли,
улыбнулась. Я хочу, чтобы и ты тоже все чаще и чаще улыбался, просто так --
радуясь хорошей погоде или сознанию, что у тебя впереди какое-то будущее.
Да, да, подними голову и улыбнись.
[B]17 декабря 1899 г.[/B]
И вот я снова с тобой, дорогой мой Луи. Я -- как сон, не правда ли?
Появляюсь, когда мне вздумается, но всегда в нужную минуту, если вокруг все
пусто и темно. Я прихожу и ухожу, я совсем близко, но ко мне нельзя
прикоснуться.
Я не чувствую себя несчастной. Ко мне вернулась бодрость, потому что
каждый день наступает утро и, как всегда, сменяются времена года. Солнце
сияет так ласково, хочется ему довериться, и даже обыкновенный дневной свет
полон благожелательности.
Представь себе, я недавно танцевала! Я часто смеюсь. Сперва я замечала,
что вот мне стало смешно, а теперь уж и не перечесть, сколько раз я
смеялась.
Вчера было гулянье. На закате солнца всюду теснились толпы нарядных
людей. Пестро, красиво, похоже на цветник. И среди такого множества
довольных людей я почувствовала себя счастливой.
Я пишу тебе, чтоб рассказать обо всем этом; а также и о том, что отныне
я обратилась в новую веру -- я исповедую самоотверженную любовь к тебе. Мы с
тобой как-то рассуждали о самоотверженности в любви, не очень-то хорошо
понимая ее... Помолимся же вместе о том, чтобы всем сердцем в нее поверить.
[B]6 июля 1904 г.[/B]
Годы проходят! Одиннадцать лет! Я уезжала далеко, вернулась и вновь
собираюсь уехать.
У тебя, конечно, свой дом, дорогой мой Луи, ведь ты теперь совсем
взрослый и, конечно, обзавелся семьей, для которой ты так много значишь.
А ты сам, какой ты стал? Я представляю себе, что лицо у тебя пополнело,
плечи стали шире, а седых волос, должно быть, еще немного и, уж наверное,
как прежде, твое лицо все озаряется, когда улыбка вот-вот тронет твои губы.
А я? Не стану описывать тебе, как я переменилась, превратившись в
старую женщину. Старую! Женщины стареют раньше мужчин, и, будь я рядом с
тобою, я выглядела бы твоей матерью -- и по наружности, и по тому выражению
глаз, с каким бы я смотрела на тебя.
Видишь, как мы были правы, расставшись вовремя. Теперь уж мы
перестрадали, успокоились, и сейчас мое письмо, которое ты, конечно, узнал
по почерку на конверте, явилось для тебя почти развлечением.
