Тфу…
Ковыряю несвойственное… Так, попало на глаза.
Вот, сколько может прожить без правительства современная высокоразвитая страна? Похоже, бельгийцы всерьез вознамерились это выяснить. Читаю в новостях, - на днях исполнился ровно год, как Бельгия существует без утвержденного кабинета министров. И думаю, - и ничего, живет себе. Брюссель - по-прежнему столица Евросоюза. Правда, Бельгия рассматривается как одна из следующих мишеней долгового кризиса. Но это, главным образом, из-за макроэкономических показателей. Так что, если загадывать, то нужно думая об ином. А вообще, чем больше мы заглядываем в наш завтрашний день, тем сильнее приближаемся к нему. Приближаемся, пытаясь подальше от него убежать, поскольку с ужасом думаем о перспективе уподобления... Он как бы говорит, - вы скоро пойдете по начерченных мною следам, одновременно чертя вопросительные знаки над вашими твердыми уверенностями...
Нда… Хотя, бельгийцам не привыкать к правительственным кризисам. В долговечности их кризиса есть нечто абстрактное, нечто реальное и одновременно не действенное - своеобразный, окрашенный в тревожные тона ореол, какой-то нимб наоборот, не сколько выделяющий их из всех прочих народов, сколько указующий на искусственность такой выдумки. Их королевство было слеплено Венским конгрессом менее двух веков назад из Фландрии и Валлонии, говорящих на разных языках и не питающих друг к другу слишком теплых чувств. Предыдущий кризис случился совсем недавно: после парламентских выборов 2007 года бельгийским политикам понадобилось 9 месяцев, чтобы родить правительство. На этот раз все оказалось сложнее. Год назад король Бельгии Альберт II принял отставку кабинета премьер-министра Ива Летерма, и с тех пор нового правительства нет и не намечается (Летерм и его министры продолжают исполнять свои обязанности в текущем режиме, фактически не имея на то парламентского мандата). Согласно конституции страны, правительство должны составить на паритетных началах фламандцы и валлонцы, но они никак не договорятся между собой. Уже несколько опытных политиков отказались от безуспешного посредничества между двумя частями страны.
Может им взять пример с кого? Но, не имеющие никакого стиля, неспособные внести гармонию в свои отношения, они очевидно не смогут соотнести себя, скажем, с Древней Грецией, она не сможет быть для них ориентиром, ни в методе управления, ни их социальной ностальгией, ни угрызением совести, - она уже давно угасла в них, как, впрочем, угасла вся эпоха Возрождения.
От Гёльдерлина и Китса до Уолтера Патера, человекам еще удавалось бороться со своими тенями, противопоставляя им образ сказочной античности с исходящим от нее целительным светом, образ некоего рая. Само собой разумеется, это выдуманный рай. Важно, однако, что к нему стремились, хотя бы ради борьбы с современностью и ее гримасами. Тогда можно было посвятить себя любой другой эпохе и цепляться за нее с судорожной скорбью. В общем, прошлое тогда еще функционировало.
Теперь же прошлого практически нет, или, точнее, от прошлого не осталось ничего, что принадлежало бы восприятию целесообразного целого, нет ни земли обетованной, ни целительного обмана, ни убежища в минувшем. А что произошло с их перспективами? В них невозможно разобраться: они, будто мухи в паутине, запутались в собственных выдумках и традициях, став угрюмыми варварами непреодолеваемого мгновения, - варварами потому, что это противостояние, это изначальное разделение на фламандцев и валлонцев сковало их рациональное и целесообразное. Они просто перестали эволюционировать как сообщество.
Странно, но мне это напомнило евреев, которые при римском владычестве были единственной нацией, не пожелавшей принять в своих храмах статуй императоров. Когда же их к этому принудили, они начали попросту бузить. Их мессианские упования воплощали желание истребить римских богов во славу Яхве, - злополучная теократия, восставшая против политеизма со скептическими замашками. Так как они и держались особняком, и никто не понимал их изоляционизма, их нежелания садиться за стол с чужаками, участвовать в играх и зрелищах, смешиваться с другими и принимать чужие обычаи.
