[B]Наталья Радулова: Он признался[/B]
Я уже сто раз взывала к его совести: «Тебе не стыдно? Самому не тошно от этой лжи?» Он морщился: «Опять ты за свое! Почему мне должно быть стыдно? Я больше не люблю супругу, я люблю другую женщину. Кто меня осудит?»
Со стороны на них посмотришь – идеальная семейная пара. Ну если не идеальная, то нормальная, получше многих. За ручки держатся, самые вкусные кусочки пирога друг для друга оставляют, о ребенке заботятся, в кулачных боях замечены не были. На деле же он ей полгода изменяет.
«Есть, конечно, дамы, которым нравится готовить кабачки и презервативы, всю жизнь ждать, терпеть, не замечать его поглядываний на часы»
При каждой удобной возможности, то есть в разгар рабочего дня, он мотается к даме своего сердца в Митино. И за эти два часа, проведенные в маленькой однокомнатной квартире, успевает насладиться фаршированными кабачками и сексом. Все остальное время он об этом мечтает. «Эх, – говорит. – Как бы я хотел с ней засыпать и просыпаться. Сидеть утром на ее кухне, смотреть, как она готовит. Целовать ее и никуда не торопиться».
Он достал нас своими вздохами: «Ах, люблю. Люблю ее. Очень ее люблю. Люблю, люблю». В конце концов даже мне надоело читать ему нравоучения типа: «Ты сознательно отказался от глубоких отношений со своей женой. Ты даже не хотел стараться, просто предпочел заменить одну женщину другой». Я все чаще стала спрашивать что-то вроде: «Если так любишь одну, зачем обманываешь другую? Если, как ты говоришь, у вас с супругой все кончено, то почему не признаешься? Почему не дашь ей шанс устроить жизнь с тем, кто будет ее ценить?»
Димыч из-за таких вопросов злился еще больше. Сначала кричал, что ему некуда уходить: «Не могу же я в однокомнатной поселиться, мы там и так ходим, задевая мебель! Я привык к нормальным условиям, а квартиры хорошей нет. Вот как появится жилье, сразу уйду». После этого заявления уже и друзья-мужчины стали мягко Димычу намекать, что хорошая квартира в Москве при такой зарплате у него появится лет через триста, так что ждать вряд ли стоит.
Потом Димыч сменил версию. «Сын еще маленький, – стал объяснять. – Вот как пойдет в школу, так я сразу жене все и выложу, ничего не утаю». Классика жанра. Лет через десять он начнет ныть: «Сын большой». Один мой коллега, тайно живущий на две семьи, так и говорит: «У дочки трудный возраст. Если я сейчас подам на развод с ее матерью, она вообще универ бросит».
Я не знаю, что Димыч говорит своей любовнице. Но даже если она знает обо всех его метаниях и готова ждать и год, и десять, и шестьдесят три, сколько на самом деле могут длиться отношения, которые не развиваются? Есть, конечно, дамы, которые согласны отмечать праздники в одиночестве. Которые, столкнувшись с любовником и его семьей в торговом центре, с равнодушным видом проходят мимо. Которым нравится готовить кабачки и презервативы, всю жизнь ждать, терпеть, не замечать его поглядываний на часы. Которые терпеть не могут быть единственной.
Но ведь сам Димыч себя сгрызет. Даже если он не услышит от любовницы ни одной претензии, совесть не даст ему покоя. Он же прекрасно понимает, что ни одну из своих женщин не делает счастливой. Сколько он еще продержится, когда чувство вины измучает его настолько, что он взвоет: «Я так больше не могу», – и убежит от своей ласковой владелицы однокомнатной квартиры?
Видимо, он и сам это стал понимать, потому что недавно решился на серьезный разговор с женой. На следующий день заявил не без гордости: «Я все ей рассказал!» Мы даже притихли. Ну Димыч, ну дает. Кто бы мог подумать, что у него хватит смелости принять хоть какое-нибудь решение. Другие мужчины живут, ничего не меняя, годами, пока само как-нибудь не рассосется. А Дмитрий поступил честно. Выложил перед супругой все карты на стол. Время обмана, лжи и притворства закончилось.
«Как это было? – уточнила я. – Как все прошло, что ты ей сказал?» Герой распрямил плечи: «Я ей сказал, что она очень хорошая женщина». – «И?» – «И еще сказал, что я ее недостоин». – «А дальше?» – «А что дальше? Все». Димыч посмотрел на меня, растерянную, и добавил: «Ну ведь вы, женщины, умете все додумывать сами. Вот она и додумает». Я не могла понять – он что, искренне убежден, что фразу «ты хорошая женщина» мы слышим как «я уже полгода изменяю тебе, давай разведемся»?
«Я тебе скажу, что она додумает, – мне хотелось дать Димычу в лоб. – Она додумает, что ты устал, что у тебя раздрай на работе, что тебе надо в отпуск. И еще – что ты ее, такую замечательную, очень любишь. Что тебе очень с ней повезло, и ты это признаешь». Димыч замялся: «А это... Откуда ты узнала, что я говорил про работу? Я действительно потом сказал, что работа из меня все соки выжимает и что у меня, наверное, кризис из-за этого начался».
«Так чем все закончилось? – спросил лучший друг Димыча. – Жена тебя пожалела, и вы занялись сексом?» Димыч покраснел: «Оральным. Я ж уставший».
