В нашей удивительной стране к учёным во все времена относились без излишнего трепета, как при социализме, так и теперь при, так называемом, капитализме. Ещё Высоцкий пел:
Товарищи учёные, доценты с кандидатами!
Замучились вы с иксами, запутались в нулях,
Сидите, разлагаете молекулы на атомы,
Забыв, что разлагается картофель на полях.
Ну не было тогда более подходящих кадров для уборки колхозного добра, не нагибать же, в самом деле, цвет нации - крестьян. В кругу учёных был популярен такой анекдот: сантехник за свою пустяковую услугу запросил три сотни баксов. Хозяин красноречиво покрутил пальцем у виска: «Ты че, дядя, офанарел? Да я, профессор, столько в месяц получаю!». Мужик отвечает: «Когда я был профессором, я тоже столько получал».
Лет сорок тому назад молодому ученому Виктору обломился в наследство: старый, кустарного изготовления катер, напоминавший ржавое корыто, с мотором в три лошадиных силы. Этой мощности едва хватало для достижения крейсерской скорости средне-статического пешехода при обязательном условии попутного течения и ветра. В его оснастку входили тяжелые деревянные вёсла и исполняющий обязанности якоря увесистый кирпич на бельевой верёвке.
Как-то летом Виктор отправился на рыбалку. Невдалеке от Ростова отыскал живописное место на берегу Дона, густо заросшее прибрежным ивняком. Весь вечер просидел с удочкой у воды, после поужинал у костра и, приговорив бутылочку «Портвейна 777», уснул.
Проснулся, когда солнышко палило уже вовсю, и он решил искупаться. Это теперь в воде полно всякой нечисти, и на поверхности такие пятна мазута, что некоторые умельцы пытаются использовать донскую воду вместо бензина. А тогда в Дону было полно рыбы и можно было плавать и нырять без риска для здоровья. Входя в воду, Виктор зацепился ногой за какую-то железяку, нагнулся и достал из воды небольшой якорь, за которым тянулась вполне добротная цепь. О таком сюрпризе он не мог и мечтать. Не мешкая, стал тащить находку к берегу, но цепь за что-то цеплялась. Он решил, что за корни прибрежных кустов, и изо всех сил, продолжал тянуть якорь с цепью, всё дальше уходя от реки. Цепи оказалось столько, что хватало бы уже не только для катерного тормоза, но и родителям в деревню для колодца.
В это время из воды стали доноситься яростные вопли и отборная брань. Виктор бросил находку, побежал к берегу и опешил: оказалось, что он с нечеловеческими усилиями, тащил лодку с рыболовом. Картина повторила сюжет кисти Репина «Бурлаки на Волге». Тем временем лодочник исходил праведным гневом: мало того, что загублен кропотливый промысел, так ещё утоплены все его рыболовные снасти. Мужик яростно размахивал сжатыми кулаками, и дело могло бы закончиться потасовкой, но противники оказались в разных весовых категориях: в лодке исходил яростью ветхий дедок, метр с кепкой в прыжке, на берегу молодой и крупный парень. Страдая от бессилия, дед возмущался в матерной форме, грозился милицией, хотя осознавал абсурдность этой угрозы. Примирение состоялось, когда старичок окончательно выдохся и созрел для знакомства.
Они выпили, а захорошев, оба посмеялись над забавным происшествием, а когда прикончили третью бутылку, дед поделился с Виктором секретом своего не вполне любительского промысла, с использованием сетей и раколовок.
Это забавное происшествие определило дальнейшее материальное положение подающего надежды учённого. Виктор давно уже стал доктором наук, но на вопрос, где он работает, неизменно отвечал: «Работаю я на Дону, а подрабатываю в институте».
