Все
Отредактировано:29.05.12 11:58
В юношеском дневнике Довлатов после первого полового причастия записал: “ Если женщина отдается радостно и без трагедий, это величайший дар судьбы. Расплатиться по этому счету можно только любовью”. Но, наверняка, ограничился сексом . Писатели – халявный народ и кредиторам норовят всунуть вместо ходовых купюр пустую “куклу” славы. А о поэтах нечего и говорить. Неоперенные поэты – всегда коктейль из спирта с рыбьим жиром. Матерые – те и вовсе убойный ерш. Это полвека спустя, когда они утихомирятся под обложками, с ними приятно иметь дело. И, от счастливого неведения с безопасной дистанции завидовать их избранницам: дескать, повезло гражданочкам. А тут первое и последнее признание – и то в телеграфном стиле а ля Хемингуэй - получаешь вместе с траурным венком: “ любимой покойнице от благодарного вдовца” Этим же – и при жизни, и нетленка и целыми собраниями сочинений.
Но сами земные музы вряд ли чувствуют себя на седьмом небе. Разве это жизнь? То выуживай его, облепленного русалочьей чешуей, синего от икоты и хохота, из омута. То вытаскивай его, перемазанного чужим гримом и собственной спермой, из оркестровой ямы. То веревку от него прячь. То возвращенные издательствами рукописи. То стакан. И за все эти мытарства – не цветы, не кондитерские изделия, не кашемировая шаль , а "...бу-бу-бу…из города Киева, из логова змиева… бу-бу-бу…передо мной явилась ты…бу-бу-бу…душа духами и туманами…бу-бу-бу…как сумасшедший с бритвою в руке". Да пропади оно пропадом такое счастье!
Надо быть образцовой идиоткой или мазохисткой, чтобы связаться с поэтом. Я знала одного поэта, который даже официантам вместо денег широким жестом - сдачи не надо – протягивал свой сборник с “ бесценными запорожскими песнями”, за что был часто, хотя и безрезультатно бит. Тем не менее, довлатовская формула “величайшего дара судьбы” точна, как кремлевские куранты.
Но способна на этот дар женщина, которая рождается в нас где-то около тридцати шести. Когда голова и тело, наконец-то, становятся союзниками, а не врагами. Когда страдание и наслаждение признают свое кровное родство. Когда основные инстинкты - продолжения рода и самосохранения, из-за которых мы только подобны, но не равны богу, оттеснены к обочине вместе со всеми своими светафорами, шлагбаумами, фарами, мегафонами, мигалками и тормозами. Когда остаются небо надо лбом, земля под ногами и гусеница на рукаве. Когда остается сегодня, не расплющенное в лепешку между завтра и вчера.
Я б назвала этот момент золотым сечением жизни. Когда оно пройдено, вот тогда женщина и откидывается навзничь – угощайся! – без всяких предварительных условий, без дальнего прицела, не авансом за завтрашние труды по ее всестороннему благоустройству, а потому, что ей ( представьте и такое бывает) самой хочется. Не замуж, не в совместную могилу, не в хронические любовницы. А в этот стог, сейчас и:
- Со мной? Именно со мной вот так за здорово живешь?
- Прости? Ничего не соображаю…проклятые крючки…ты, кажется, о чем-то спросил?
