Все
Отредактировано:07.12.12 15:16
Лабухи. Продолжение
- Софа, Марек был таким уважаемым человЭком - посмотри сюда, видишь? Даже одесская вечёрка прислала своих фотокоррЭспондЭнтов! Это - я вам скажу - кое-что таки значит! - А шо Ви хотите? Его усе любили! Ён был ёчень порАдочный человЭк! - Ой-вэй! Шо Ви такое говорите? ПорАдочный! То я не помню якие он тут концерты прЭдставлял! Я бы уже давно и надолго рассмеялся, если бы не эти его грустные похороны. - А шо такое? Шо Ви там помните, я на Вас удивляюсь! Шо Ви там можете помнить, когда Ви совсем даже не с нашего двора? Помнит он! - Так и шо? Не с вашего - да, не хватало мне ещё быть с вашего! Я как-нибудь с соседнего, между прочим! А егойные концерты ёчень хорошо було слышно даже на Дэрибасовской! Их шпыняют сзади и шикают приглушенно: - Шо ви тут проясняете - кто где шо слышал - это шо? - похороны или Кыевский тэатр музкомЭдии на гастролях? Шо ви тут заливаетэсь як Шмыга? За вас скорбеть невозможно... Музыканты опробовали инструменты, медники долго облизывали губы, словно объевшись мороженного и наконец... Старший лабух, уловив сигнал распорядителя похорон, взмахнул рукой. Тяжёлая басовитая медь вылила первые гнетущие аккорды похоронного марша: бууууу... бу-бу-бу... Барабан ожил - бум-бум! Щелк-щёлк! - подыграл наш фотоаппарат из-за штабеля ящиков. Подняли и понесли гроб. Толпа захныкала и запричитала громче. Вышли со двора, узкая арка отразила грустную музыку всплеском аккустики. Погрузились в автобусы - извечные ПАЗики. Поехали. Мы следом на неприметном Москвиче. На кладбище картина обратная -выгрузились, вынесли гроб. Опять кухонные табуреточки, долго и нудно устанавливаемые в кладбищенскую грязь. Слезы, всхлипы, причитания. Цветы, венки. Ритуал. Лабухи в поездке не теряли, видимо, времени даром -глаза их масляно засверкали, щёчки зарозовели - по полу ЕрАЗика катались две пустые бутылки. Мы тоже время не теряли, но у нас каталась одна. Снова процедура быстрого налаживания инструментов и снова - Бууууу... бу-бу-бу... Бум-бум-дзынь!
Отыграли. Закопали. Последние штрихи в виде поправления венков и лент на могиле, как заботливая жена поправляет мужу-недотёпе узел галстука перед выходом его в свет. Последним выходом. На тот свет. Распорядитель подходит к старшему жмур-команды. Пиковый момент! Не упустить! Наводим объектив... - Исаак, я Вам давал задаток - пятьдесят рублей... - Дааа и шо? - Вот остальное, пэрэсчитайте, шоб без обмана. - Шо Ви такое говорите, уважаемый! Какой обман на кладбище, Ви шо? Исаак отслюнивает тощую пачку пятёрок и трояков, пересчитывает... - Ви мне скажите, хто тот Йюда, шось ему и кладбище не свято?... Пятёрочки, звиняйте, шо то не хватает... - Да? Ви хорошо считали? Дайте-ка я... - Та за ради Бога! - передаёт пачку. Распорядитель персчитывает... - Странно...Было точно...- открыв рот, задумывается. - Таки бывает, - пожимает плечами Исаак, - Похороны, суета,... Горе! Рази тут до денег - шоб они сгорэли! Я Вас так понимаю! Мои соболезнования! - Исаак чуть приподнимает мокрую шляпу. - Да-да. Суета... - И я об том же! Таки Ви доложите пятёрочку - и хай земля ему уже будет пухом! Распорядитель растерянно шарит в карманах, достаёт смятую пятёрку, отдает лабуху. - От тэпэр порАдок! Все там будем! Моё почтение! - снова приподнимает шляпу. Расходятся. Проводившие покойного, скользя и чертыхаясь, садятся в автобусы. Лабухи не торопятся. Медленно и степенно собирают инструменты, дождя уже не замечают -на душе тепло: сейчас Исаак раздаст заработанное и они обмоют работу.. В ЕрАЗике Моня уже открывает бутылку, расставляет стаканы. Барабан-Василий режет кошерное сало на покрытом "Вечерней Одессой" футляре.. - Моня, Ви всегда торопитесь, - со вздохом говорит Исаак, кивая на ещё не отъехавшие автобусы с провожающими. - И ноту ля в пятом такте впЭрОд вытолкнули - поторопились! Это шо? Это игра? Хто так грает?
Пы-сы
