Когда вдруг тебе кто-то говорит «я новый подписчик твоего дневника», сразу хочется написать что-нибудь. Желательно, умное, интересное, смешное. Но театр, метро и отпуск случается раз в год. Про дорогу с приключениями – уже поднадоело. Так о чем же мне вам поведать-то? Давайте поговорим о добрых родственниках и их мебели. Семья-то большая...(с). Да, вот такой неожиданный поворот. Понимаю, мы жертвы икеи, но неужели вам нечего вспомнить - дедушкино кресло, мамину этажерку или теткину огромную скрипучую кровать с деревянными шишками? Зеркало в раме, наконец...
Была у меня бабушка, Мария Ивановна, бабМаруся в обиходе. Умная, бухгалтер, но вредная. Так мне казалось. Не бабушка-бабуля, а ментор-аудитор. И надо так случиться, что мое поступление впервыйразвпервыйкласс, совпало с ее выходом на пенсию. Меня, как дуру, водили за руку вместе с ранцем-кирпичи, учили «читай плавно», «перепиши эту грязь, два раза» и «буря мглою небо кроет с выражением». Надо ли говорить, что выражение моего личика передавало вселенскую скорбь при описании природных катаклизмов и светилось радостью при словах «выпьем, добрая старушка...»? Я - потомственный алкоголик(зачеркнуто). Сохранилась фотография декламации на стуле, раньше было модно(зачеркнуто) для убедительности. Потом бабМаруся умерла, в мои тетрадки, топая, пришла грязь...
В квартире у бабушкии была мебель, что логично. Необыкновенной красоты, чОрного, ну, почти эбенового, дерева овальный стол. На гнутых, собранных в тюльпановый букет, ножках. Ах! Мечта антиквара и моя(зачеркнуто)! В свое время на нем лежала скатерка, и стояла большая ваза толстого бледного стекла. Ромка только-только встал на ножки – и сразу ,оп, получив вазой в лоб, оказался в Морозовской больничке с сотрясением не знаю чего. Но стол теперь не мой, увы. Сервант еще был, рыжий, огромный. С закругленными краями, гранеными стёклами и всякими рюмками-статуэтками внутри. Там, внутри , еще запах – особенный, дерева ли, какао, парафина... Куда делся, не знаю. В смысле, не запах. Думаю, распилили пилой в квартире, вынести целым его было нельзя. Зато тумбочка - моя! Из-под телевизора, прямо не шедевр плотницкой мысли, но... В ее ящике чОтким бабушкиным почерком выведена дата покупки – 17 января 1954 года. Чернобровый Брежнев только-только на целину нацелился! Ее, тумбу, ел жучок, вода сняла местами шпон, остались следы от пыток утюгом, ручки отвалились... Но, если уж я решила испортить вещь, то – да, не сомневайтесь! Я ее шкурила, прямо отнятым(зачеркнуто) взятым у мужчины станком, не знаю названия, с прилипающими шкурками разной зернистости. Пыль стояла, щепки летели, но мы не привыкли отступать(с). Замазала щели шпат(к?)левкой по дереву, покрасила, вживила картинки, наложила тени( чмокая чаем ,кофе, поджигая), полачила, пошкурила, опять полачила, только вот ручки еще не прикрутила... Бабушка бы мной гордилась, думаю. А дочь, она не верит в меня, сказала - «первый стол комом».
И я сразу бросилась преображать гардероб. Шучу, всего лишь полки. Их было две(обе пущены на дрова для бани). Одна как бы вешалка, вторая как бы галошница, но их делала одна рука данилымастера. На темной полке вам представлен опыт создания трещинок «кракелюр». Это одношаговый, когда используется один состав, разрывающий верхний слой краски, обнажая нижний, контрастный. На белой - представлены ошиПки в использовании не того вида лака. Вот научусь делать красиво, уйду от вас на пенсию(зачеркнуто) форум краснодеревщиков, чо.
И, опочки, малые формы. Чайнички. Да, я скатилась до них.
Ну, вот, начала за здравие(зачеркнуто) о бабушке, закончила рукоприкладством. Я вся такая внезапная, такая противоречивая вся(с).
Песня дня. Специальным голосом.
Я помню – белые обои, черная посуда.
Нас в хрущевке двое. Кто мы и откуда, откуда...
