Отредактировано:02.03.17 04:28
- Cколько человек может прожить без еды, Джо?
- Фахель аль Дакхель говорил, что вроде бы неделю... Или чуть больше...
- А без воды?
- Вроде бы не более восьми днеи'.
- А без сна?
- Я держался долго. Но не помню точно - сколько. Без памяти человек тоже может жить, мои' дорогои' Доктор.
- Ну а без надежды, Джо?
- Не знаю. Фахель аль Дакхель утверждал, что без надежды жить вовсе незачем. Впрочем, я бы поспорил.
- Не нужно, Джо...
Старыи' Доктор, прозванныи' на Уране Градусником, приходит ко мне каждыи' вечер, чтобы понаблюдать мое состояние и зафиксировать в огромном своем журнале момент, когда я начну жаловаться на жизнь, лить слезы и умолять выпустить меня с этои' проклятои' планеты. Он говорит, что такое неизбежно и даже признается, что поспорил с Тюремщиком на крупную сумму.
- Два месяца, дорогои' Диктатор! - смущенно улыбается он. - Срок достаточныи', уж мне-то можете поверить. Но... Вы уж не подведите... Иначе, право слово, я разорюсь.
Я разговариваю с ним охотно, поскольку на Уране не с кем больше поговорить. Он делится историями из своеи' практики, порои' смешными, порои' не очень...
- Вот, к примеру, Павлик Жук из седьмого барака... Ну вы же помните его, Джо, вы сами его сослали сюда! Помните? Да? Нет? Разумеется, да! Еще не встречались с ним тут? Ах, сильныи' был мужчина! Как попал к нам, неделю не ел, не пил... Жил надеждои'.
- На что тут можно надеяться?
- Это верно. Не на что. Я приходил к нему часто, пытался разговорить его, но он тупо молчал. Сильныи' духом, но, признаться, чертовски скучныи' тип. Потом сломался... Как, собственно, и все. Потерял надежду. Можете посмотреть на него. Жалеет себя, проклинает Судьбу. Как и все здесь...
- На что он надеялся?
- А вы разве ни на что не...
- Нет.
- Тогда мне жаль вас. Хотя все неизбежно, и все-таки...
- Мои' добрыи' Доктор, приходите хоть днем, хоть ночью... Но не нужно мне сочувствовать. И жалеть меня не нужно. Мне нравится на Уране. Мне нравятся те, кто живет тут. Мне нравится то, что я не такои', как они. Это все.
Градусник понимающе цокает языком, сует под мышку журнал, одевает пенсне и бредет к выходу, вздыхая. Он еще намучается со мнои'. Возле двери он оборачивается.
- Если у вас осталась надежда, друг мои', то простите, я должен ее убить... Вашего Острова больше нет. Его взорвали, уничтожили, стерли... Сразу, как только вас доставили на Уран. Вам даже некуда возвращаться. Еще раз простите...
Если бы дверь за ним не закрылась, я бы перегрыз ему глотку раньше, чем он успел бы что-то нацарапать в своем журнале.
