Студенткою стать чтоб столичного ВГИКа
Из Пермского края, поселка Фабричный,
Приехала девушка Мухина Вика,
Нырнув с Ярославского в грохот столичный.
В простых босоножках и в куртке из плиса,
И в платье невзрачного серого цвета
Хотела быть Мухина Вика актрисой,
Хотела играть Доздемону с Джульеттой.
И чтоб замирали все в зрители зале,
Чтоб каждый на Вику смотрел в восхищеньи,
Неистово чтобы все рукоплескали,
И чтоб повторялись все эти мгновенья.
Но часто судьба к нам бывает жестока,
Все, в общем, обыденно, что в том такого,
Из общего выбыла Вика потока
Споткнувшись на басне Ивана Крылова?
Не быть ей прекрасной Лаурой Петрарки,
И в горькой досаде от сей неудачи
Бесцельно слонялась по летнему парку
Несчастная Вика сопливя и плача.
И дождик из неба пошел, как из лейки,
И било ознобом промокшее тело,
А Вика сидела на ветхой скамейке,
Но тихо подсел к ней Чентурия Гела.
-Скажи, отчего такой девушка плачет?
Хотите шашлык? А быть может сациви?
В конце той аллеи их делает Хачик
Земляк из Рустави. Какой вы красивий.
-Нет, нет, не хочу, не хочу в самом деле,
Мне жизнь не мила, для меня все пропало...
И Вика зачем-то Чентурии Геле
О горе внезапном своем рассказала.
А полдень сменялся вечерней порою,
Проникнувшись викиной страшною драмой,
Вдруг Гела сказал: А пойдем-ка со мною,
Ты станешь актрисой, клянусь своей мамой!
Держу я бордель, носик свой не криви ты,
Не просто бордель, где обычные бляди,
Мы белая косточка, супер элита,
И нас посещают богатые дяди.
Ты хочешь играть? Быть бесстрашною львицей?
Сегодня ты школьница, завтра гетера,
Училка по алгебре и медсестрица,
Ты сможешь быть ведьмой, милиционером.
Будь гейшей японской, будь жертвой измены,
Уже ли не этого хочешь ты Вика?
Что может быть лучше естественной сцены?
Ты станешь актрисой! Актрисой великой!
И Вика терзалась всего лишь минутку,
Потом пять минуток еще поревела
Кивнула в согласии стать проституткой
В элитном борделе Чентурии Гелы.
И надо сказать, что добилась успеха,
Цветы доставались ей и комплименты,
И шубку из мягкого белого меха,
И деньги несли ей охотно клиенты.
Такая судьба, и какие обиды?...
А Вика играла навзрыд, без антракта,
Да так, что однажды работника МИДа
На скорой свезли в состояньи инфарктном.
Но в этом осудим мы Вику едва ли,
Ведь Вика актриса и как же иначе?
И Вику всегда и везде продлевали,
Не в сауне только, а даже на дачах.
К примеру, нефтяник Владимир Корецкий
Не раз в воплощении бурных фантазий
Доплачивал Вике, когда по-немецки
Она выдыхала: «Йя! Дас ист экстазн!»
А вот депутат Анатолий Ермилов
Валютой платил и был счастлив до неба,
Когда по-английски ему говорила
Виктория: «Лайк ит зис, лайк ит зис, бэба?»
В процессе безумного этого действа,
Себя отдавая, трудилась без лени,
И Вика достигла игры совершенства,
И гибла в кровати, как будто на сцене.
Конечно, она утомлялась бывало,
В театре ведь тоже бывает запарка,
И Мухина Вика тогда отдыхала
Гуляя одна по московскому парку.
И вот, как-то утром, с Донцовой под мышкой,
Она по аллеям тенистым бродила,
И вдруг, увидала смешного мальчишку,
И чем-то все это ее зацепило.
Казалось бы, мальчик не то чтобы свежий,
За сорок, небритый и в вязаной шапке,
Но взгляд его глаз был так кроток и нежен,
Что Вика сказала: «Какая он лапка...»
Он был не похож на богатых клиентов,
Лоснящихся денежным матовым лоском,
Живущих на бизнесов крупных проценты,
Обычный еврей, невысокого роста.
А надо сказать, этот парень, Григорий,
Невзрачного, блеклого, скромного вида,
По жизни страдал от сердечного горя,
Скорее не горя, а даже обиды.
Его вы поймете, наверно, едва ли,
Хоть вряд ли найдется тут кто виноватый.
Короче, ему никогда не давали.
Бесплатно и даже за мелкую плату.
Все женщины мимо него проходили,
Его, как фантом, выпуская из вида.
И этим обиду они наносили
Чувствительно очень мужскому либидо.
Григорий страдал, до истерик, до боли,
Преодолевая страдания эти
Любил себя он до кровавых мозолей
Накинув крючок на дверях в туалете.
Он был небогат, а точнее был беден,
Не очень красив ни с анфаса, ни сзади,
Но как нищеброд, абсолютно безвреден,
И жил не в Москве, а он жил в Ленинграде.
Но надо сказать, не смотря на фиаско
И все неудачи на поприще личном,
Григорий на цифры был очень натаскан
Он был математиком очень приличным.
Имел он талант к вычетанью с сложеньем,
Мы факт это вряд ли упустим из виду,
Григорий знаком был почти что с рожденья
С трудами Бернулли, Лагранжа, Евклида.
Его педагоги в детсаде и школе
До выпуска школьного с самых пеленок
Твердили: «Талантливый мальчик Григорий,
Смотри-ка дурак, но ведь умный ребенок.»
А Гриша томился, терзаньем охвачен,,
Как-будто изгой, был душевно растоптан,
Мол, мало ему, что он внешне невзрачен,
Еще и прослыл, как отъявленный ботан.
Но все-таки, он находил утешенье
И знал, что хоть в этом, но от уникален,
Решительно щелкая все уравненья
Что в школе ему, как и всем, задавали.
И думаю вам удивляться не надо,
Ведь это бесспорно известный всем фактик,
Что Гриша выигрывал олимпиады,
Как, в общем, оформившийся математик.
Потом универ Лениградский закончив,
Научным сотрудником в учрежденьи
Григорий все также страдал днем и ночью
Покой находя лишь в своих уравненьях.
Такой же невзрачный, такой же неловкий,
И надо же как-то однажды случиться,
Что послан Григорий был в командировку
Однажды начальством зачем-то в столицу.
