Galina, 66 - 18 декабря 2020 19:55

ДРУГИЕ ЛЮДИ

Он сидел в глубине клетки. Почти сливался блёклой шерстью с непонятного цвета подстилкой. Будто врос в неё. Приклеился. Смирился. И с каждым новым днем, с каждой одинокой ночью все больше походил на неживую линялую тряпку. Он совсем не помнил, когда потерял надежду. В том году? В этом? А, может быть, это случилось гораздо раньше?
Тогда, когда любимые некогда руки совсем неласково вытряхнули его из переноски прямо на мокрый от дождя тротуар и поставили рядом, в большом шелестящем пакете, весь его нехитрый скарб: серый лоток, коричневую, раскрашенную зелёными листьями подстилку и открытый пакет корма, на дне которого еще оставалось несколько жалких сухариков-комочков?..
Тогда он еще не понимал, что это конец. Не верил. Бросился вслед отъезжающей машине, чудом не попав под колеса. Отскочил. Метнулся вновь. Остановился. И, низко опустив морду, побрел к единственному островку прежней жизни, сиротливо стоящему на мокром от дождя тротуаре.
Переезд. Новый дом. Ремонт. Мебель. Просторные светлые комнаты - он так часто в последнее время слышал всё это от своих людей. Тихонечко садился рядом, наблюдая, с какой радостью они обсуждают свалившееся вдруг на них счастье наследства. С каким энтузиазмом спорят о цвете обоев, о расстановке мебели о. да много, о чём ещё.
Вот только почему-то именно в тот момент, свернувшись клубком на тротуаре, прижавшись дрожащим боком к колышущемуся на ветру пакету, он вдруг отчетливо понял: в этих спорах, планах, мечтах ни разу не промелькнуло его имя. Не прозвучал вопрос, куда встанет любимый серый лоток, не было ни слова о том, на каком подоконнике разместится привычная, похожая на вырезанный кусок ковра, лежанка. Он будто не желал замечать странных задумчивых взглядов, холодного отчуждения, что сквозняком пробегало по блестящей шерсти, недомолвок. Ненужности.
Осознание пришло резко. С колючим ветром, чужими запахами, режущим слух визгом колес.С прощальным взглядом, который они бросили на него, торопясь закрыть двери машины. Не нужен. Он оказался не нужен. Старый кот в новой квартире. Зачем? Шерсть на новых диванах, царапины на обоях. Он бы не посмел! Не испортил! Только бы рядом. В углу. На полу в коридоре.Только бы с ними. Но его люди решили по-другому.

Сколько он тогда просидел так? День, два? Вечность? Хотелось умереть. Но вместо смерти он оказался здесь. Люди, подобравшие брошенного у дороги кота, тоже почти стёрлись из памяти. Как покрылись налетом усталости их слова о несправедливости, жестокости и втором шансе. О малодушии - ровными строчками отражённом в приколотой к пакету записке, в которой переезд в новую квартиру совсем не оставлял шанса старому коту. Какой может быть второй шанс у такого, как он? Разве бывают вторые шансы у ненужных?
Он давно смирился с клеткой. Научился быть незаметным. Существовать по кругу. Перестал считать сменяющих друг друга хвостатых соседей и почти не вслушивался в ласковые слова уносящих их куда-то людей. Зачем? Зачем тратить силы и совать лапы сквозь прутья, пытаясь что-то кому-то доказать? Зачем мурчать и с надеждой заглядывать в приоткрытый проём двери? Зачем верить лживым словам о том, что за ним вернутся? Что всё еще будет хорошо? Лучше вот так - свернуться клубком и дремать. Ждать конца. Потому что ничего другого он не достоин.

Когда напротив его клетки остановилась молодая пара с курносым вертлявым мальчишкой, он не пошевелился. Лишь чуть приоткрыл глаза, с непониманием уставившись на протянутую к нему мужскую ладонь. Когда его, несопротивляющегося, достали из клетки - лишь хрипло мяукнул. А когда почти затуманившегося сознания коснулся шёпот, что он едет домой, - не поверил.
И только спустя несколько дней, осторожно выйдя из-под кровати в увешанной детскими рисунками небольшой комнате, впервые почувствовал, что он всё еще жив.
У него действительно новая семья. Новый дом. И смешное, совершенно не подходящее взрослому коту имя - Котя. Хотя, надо признаться, что Котей его звал только маленький хозяин. А вот взрослые люди, что все эти дни упорно заталкивали под кровать наполненные кормом миски и, тихонько переговариваясь, уловками приучали его к своим рукам, звали его иначе -Мурзик. Для них он был Мурзик. Мурз. Мурзилка. Но иногда все-таки - Котя. Он долго не мог поверить в своё счастье - в пресловутый второй шанс. Прятался от протянутых детских ладоней, топорщил усы, крадучись подходил к уснувшим людям и смотрел.