Отредактировано:01.02.08 08:24
....продолжение...
Цивилизация поступает противоположно тому, как поступает природа. В
наших, городах и согласно нашим нравам девушку, созданную для того, чтобы
носиться по залитым солнцем просторам, чтобы любоваться, как это было в
Спарте, обнаженными атлетами, а потом остановить на ком-нибудь свой выбор
и любить, - девушку держат взаперти, под замком. Однако под своим
распятием она прячет роман. Бледная и праздная, она развращается перед
зеркалом, она теряет в тишине ночей свежесть красоты, которая ее душит и
рвется выйти на волю. Потом ее - ничего не знающую, ничего не любящую,
всего на свете жаждущую - неожиданно извлекают из этого заточения.
Какая-нибудь старуха ее наставляет, ей шепчут на ухо бесстыдное слово и
бросают в постель незнакомца, который ее насилует. Вот вам брак, то есть
цивилизованная семья. И вот теперь эта бедная девушка производит на свет
ребенка; и вот ее волосы, ее прекрасная грудь, ее тело увядают; вот она
утратила красоту любовницы, а она еще не любила! Вот она уже зачала, уже
родила, - и все еще недоумевает, как это вышло. Ей приносят какого-то
ребенка и говорят: "Вы - мать". Она отвечает: "Я не мать, пусть этого
ребенка отдадут женщине, у которой есть молоко, у меня в груди его нет";
не так ведь появляется у женщин молоко. Муж отвечает ей, что она права,
что ребенок вызовет у него отвращение к ней. К ней приходят, ее
прихорашивают, покрывают брюссельским кружевом ее окровавленную постель;
за ней ухаживают, ее излечивают от болезни материнства. Месяц спустя мы
встречаем ее в Тюильри, на балу, в опере. Ее ребенок в Шайо или в Оксере,
муж в каком-нибудь притоне. Десять молодых людей твердят ей о любви, о
преданности, о том, что вечно будут держать ее в объятиях, обо всем, что
скрыто у нее в сердце. Она выбирает одного из них и привлекает к себе на
грудь; он бесчестит ее, поворачивается и уходит на биржу. Теперь она
попала в обычную колею; проплакав одну ночь, она приходит к выводу, что от
слез краснеют глаза. Она обзаводится утешителем, в потере которого ее
утешает другой; так это продолжается, пока ей не минет тридцать лет, а то
и больше. Вот тогда, пресыщенная и развращенная, ничего не сохранившая в
себе из того, что свойственно человеку, даже чувства отвращения, она
встречает однажды вечером прекрасного юношу с черными волосами, с
пламенным взглядом и сердцем, трепещущим надеждой; она узнает в нем свою
молодость, вспоминает все, что выстрадала, и, возвращая ему полученные в
жизни уроки, навсегда отучает его от любви.
Вот женщина, какой мы ее сделали; таковы наши любовницы. Но что нам до
того! Это женщины, с ними проводишь иногда приятные минуты!
