[SIZE=+1][COLOR=lightcoral][FONT=Courier]Люди, доставлявшие ей хорошее, а она за это их любила - быстро уставали с ней и перемётывались к садистам. Так было с одной подругой, и с другой подругой - все обольщались на садистов-спутников, правда, потом и с ними разрывали и предпочитали никому не доставлять ни радости, ни горя. Просто решали стареть отдельно, жить, пить вредное: и кофе и пиво, и пухнуть, и не стесняться переспрашивать о деньгах и даже некрасиво их пересчитывать на глазах у всех, не заботясь уж о красоте, как раньше, и какое произведут впечатление. Уж трудно им было в кого-то влюбиться, к кому-то проникнуться - все любили теперь только родственников, ведь рождены они были изначально хорошими людьми! Тепло вырабатывалось само по себе и его нужно было куда-то сбрасывать, но постепенно остывает всё, холодает, белеет, седеет. Но знала она эту правду не со злым блеском в глазах, как у некоторых несчастных старух, а со вздохами сожаления: всё-таки люди такие ослабленные и все сделаны из живого, и надо их экономить, зря не наждачить, а покупать им всякие вкусные изделия, и по мере сил держать в тепле, а не на холодном ветру, и показывать им всё интересное и красочное - всегда потакать. Да, и не бить их ни в коем случае, а так часто их колотят и режут.
Она начинала с себя. Так любила соль! И покупала её для себя разных видов, и морскую и йодированную и крупными зёрнами, меньше всего любила мелкую и банальную. Как любила лимоны - всегда полны были полки этих жёлтых фруктов или... овощей. Раньше она любила чай, но потом он перестал ей помогать, теперь она пила его просто по памяти, вдруг вернётся это наслаждение опять? Она разлюбила поцелуи, и уклонялась... Любила кисточки - много напокупала их себе, чтобы стояли в хрустальном стакане, как у художника, хоть она была и не художник, а просто женщина.
Нужно было избежать старости - вот что нужно было! Так глупо, но она старалась всё равно избегать - женщины и книги ей рассказывали одни и те же рецепты - она выполняла их, а они заполняли её жизнь. Трудно было разобраться, зачем ей были послано столько дней и ночей.
Белые листы - это красиво... Вороны - очень красивые! Она и сама себя с одного ракурса считала очень красивой, но были и другие повороты в лице
- и все неудачные. Откуда-то стали возникать по ней родинки, и, как коврики в ночи, тоже начали передвигаться по её телу и лицу, нельзя их было словить. Были проворнее мух! Только запудришь, только изведёшь, проступят на веке. Но это показывало - живое. Она - живое.
Она изматывала людей, но и они её. Она звонила по делу, но номер был ошибочный, кричали:
- Какую вам Лену? Цыганку, что ль? Какой она нации? - И кидали трубку, и голос был женский. Женщины безжалостны по телефону, когда не лицом к лицу - могут много обидного набросать вам в душу.
Женщины-кошки всегда вреднее, чем коты. Котам от кошек нужна любовь, а от человека - ласка, а кошкам - непредсказуемо: то бьют котов по "лицу", то катаются белыми спинками по кустам и грязи, а к человеку - строгость, истеричность, ипохондрия, недоброта. Хвосты с возрастом облетают, уши сворачиваются в трубочки, меха обесцвечиваются, остаются хозяевы повадки - копируют точка в точку, начинают любить тёмные места, всё ищут, где бы ещё раз родить или умереть.
Думала после разговора, может ей стать Леной - имя распространённое и даёт житейские силы, хотя и безумных среди них накопилось немало. Была одна такая высокая, некогда красивая Лена Д. Один мужчина рассказывал даже, как чуть не соблазнил её в молодости, до того она была интересная, и всегда активистка курса. А теперь - совсем непохоже, что всё так хорошо начиналось, теперь она и властная, но только по некоторым вопросам, теоретическим, о смысле её жизни, чтобы не задевали, а так - всегда в свитерах пастельных тонов, неновых, аскетичная, жертвенная, под воздействием гороскопов, добровольно живущая в постороннем городе в общежитии без горячей, иногда и холодной воды, неотапливаемом, с соседкой нелюбимой, но зато у моря. А в Москве есть и жильё, вся жизнь прошла, но - трудно ей там, и небогатая одежда, и нужно покрывать большие расстояния, чтобы доехать хоть до одного пункта из её квартиры. Такая красивая девушка, но волосы как в плесени, потеряли свой цвет и запах, и не зародилось детей, и тело стало жёстким, руки и ноги покрылись костяными набалдашниками, и тянет её к монстрам престарелым. Сила престарелых вампиров её засасывает в себя - она и так им отдала всю свою молодость зачем-то. Одновременно ходит на приёмы лечения к местной знахарке, та мнёт ей плечи, а внутренне знает, что тут уж не исправишь, одичала девушка, кожа пожелтела, как море у городской черты уж больше не очиститься никогда, всегда будут объявлять: "Купание запрещено!" Одна пена и муть швартуется по берегам, и тонут в ней иногда дети и пьяные мужчины.[/FONT][/COLOR][/SIZE]
