Все
Отредактировано:29.05.09 20:43
Номерная сказка #61
В это утро выпало так много снега, что двор и въезд во дворец расчищали многими силами до полудня. Мелькали лопаты, вырывался из бородатых ртов пар, скрипели по белизне обутые в войлок ноги. Его величество помимо личного мускульного участия громогласно руководил процессом, воодушевляя трудолюбивых и погоняя лентяев.
— Молодца, Федор! На рекорд идешь! Ишо два таких сугроба скидаешь — награду тебе пожалую. Государевых медов полный ковш. И моим рукавом занюхать.
— Молоток, Игнат! Так держать и туда кидать! Подойдешь опосля, премию тебе выдам. В смысле, тоись, налью.
— Ай да Сеня! Ай да работник! Мотри-ка, люди! Мы тут ковыряемся еле-еле, а он уже восьмую снежинку сгреб! Чичас отдохнет немножко и в кучу ее метнет. Вон кака куча-то у его огромадна! К вечеру, пожалуй, с конскую будет.
Его величество, как и многие из равных ему особ, любил и уважал физический труд. Естественно, в умеренных количествах, в охотку и без обременения специальным знанием. Государь умело колол и пилил дрова, грамотно подметал дорожки и технически безупречно выстругивал колышки для ограды. В уборке же снежного урожая царь вообще почитался за вселенского чемпиона. Поговаривали даже, что в моменты наибольшей увлеченности сим занятием его величество временно теряет способность мыслить и говорить и вместо этого негромко и равномерно гудит. Шут, напротив, не видел никакой необходимости заниматься чем либо, не включенным в круг его прямых обязанностей. Однако приходилось подчиняться монаршему повелению, и его смешнейшество, спустя рукава во всех смыслах, с лопатой в руках оттачивал мастерство саботажа и уклонения.
— Это тебе, господин гороховый, не шутки с губы плевать! Это есть созидательный в уборочной форме активный труд. Который из сотворенной Господом обезьяны Адама сделал. Потому как ежли б не труд — так бы он на ветках сидел и от яблок животом пучился. Вместе с Евой. А Господь струменты из глины им сотворил и знания в ухи надиктовал. И сказал : кто не работает, тот не жрет. В смысле, одни тока яблоки. А ежли говядинки да хлебушка хошь — вот те топорик в руки, иди сруби. В смысле, тоись, избу. Чтоб на дереве не сидеть. И вот оттудова человек и произошел. От физического труда руками. А кто ленится и валяется — тому царствие небесное. С голоду. Потому как человек не ангел, одними испарениями да светом солнечным сыт не будет. Ибо Господь сказал : имеющий уши да оглохнет. А кто был никем, тот и хрен с ним. Тоись, я хочу сказать, без пруда не выловишь и рыбку оттуда. В смысле, скока волка ни корми, он все выгадит. Тоись, в общем...
Его величество, что с ним нередко случалось, немного запутался в построениях. И замолчал, скребя в затылке отполированным черенком. И неожиданно для себя самого подумал о том, что, пожалуй, иногда способность говорить и способность говорить о чем-то — это две разные вещи. Хотя, ежели вдуматься глыбже и чуть-чуть тоньше, то даже и абсолютное пустословие вполне может быть оправдано хотя бы как тренировка громкости звука ротовой полости организма. А ежели думать ширше и немного смелее, то даже и мысленное несение чепухи может быть рассмотрено как самостоятельная работа мозга без участия личности в неизвестных никому целях. Стало быть, ежели не замыкаться в тесных для истинного мыслителя границах душевного здравия, можно предположить, что в любой отдельно взятой (не буквально! ) башке... Гм... А ежели буквально? А ежели, допустим...
Шут был единственным, кто правильно и, главное, быстро оценил выражение лица повелителя. От напрягшейся головы которого вдруг пошел такой пар, что на его шапке моментально растаял снег. Глаза его величества встретились у переносицы, а морщин на лбу образовалось больше, чем у трехрядной гармони. Быстро определив диагноз — вертикальный столбняк кумекальных органов -, шут столь же быстро оказал царю и первую помощь. Сила удара деревянной лопатой по суконным чреслам была такова, что государь ртом издал звук, долженствовавший произойти совсем из другого места. Обалдевшая дворня выронила скребки и уставилась на шута. Каковой, зайдя с противоположной стороны, отвесил его величеству две столь звонкие оплеухи, что молча позавидовал висевший в отдалении колокол. Затем государь образовал с поверхностью угол и упал лицом в снег. Затем встал. Ни на кого не глядя, зачерпнул ладонью снег, сунул в рот. Сплюнул.
— О чем бишь я говорил-то... — потерев сперва зад, потом лоб, спросил он шута. — Что-то сбился чего-то...
— Влияние Гольфстрима на форму печени судетских коров. В условиях невесомости. — тотчас же с поклоном доложил ему шут.
— Да? — вяло удивился государь.- И что?
— Да ничего. Не влияет. — пожал плечами шут, — Ты как, величество, не устал? Может, ребята без нас закончат?
Подумав около пяти минут, царь кивнул. И они пошли во дворец. Где закипал в самоваре чай и лоснились на блюде булки. Где можно было горячо и вкусно отдохнуть от трудов. Умственных и физических. Дуть на блюдце и смотреть в окошко, как простые люди делают простую работу. Рассказывать байки и небылицы. Не утруждая свою и чужие головы ненужными и вредными мыслями.
© ШЕСТАКОВ Евгений
