Добродетель скромности
Сознание парит в отдалении, скучая без людей и предметов. Толпы мыслей удаляются на периферию и как радужные мотыльки порхают у контура круга, который они все же не могут пересечь, пока ими правит тело.
Уже не страдая и игнорируя любые приглашения к смерти души, сознание забывает о носящем его человеке. Бытие более иллюзорно, чем звезда из галлюцинаций. Оно напоминает какой-то космический пирует. А в это время я прогуливаюсь по окружности жизни, встречая неизменно только саму себя, что доставляет мне искреннее удовольствие, после чего мы прохаживаемся уже вместе, обсуждая свою неспособность ответить на зов пустоты....
Даа… Стоит только довести свой монолог до логического конца, как особенно остро начинаешь ощущать выпавшее на долю одиночество. Возможно именно поэтому выдумываешь, за неимением других собеседников, - какой-нибудь высший повод для диалога: Бога, или, к примеру, человека, которому можно доверять, или еще кого, которому можно даже верить.
И вот, придумав нечто такое, я начинаю взывать к нему или к ней, прикрывая, таким образом, собственное слабоумие. И тогда оказывается, что мне все позволено. Скольжу в нирване. Вообще, подлинного влюбленного, как и верующего, почти не отличить от идиота. Разница только в том, что мое безумие имеет статус допустимого. Вот если бы мои заблуждения были лишены элементов веры и сексуальности, я, в конечном счете, не избежала бы сумасшедшего дома.
В этом есть какая-то дерзость.
Ну, разве может скромность стать добродетелью, a фикция преданности, - самоуверенной гордыней?
Порой, кажется, что я принесла бы в жертву целю империю за один единственный миг, когда бы смогла со сложенными в молитве руками обратиться к Великому Ответственному за свои тайны и за свои подлинности. Если бы только нашла слова для такой молитвы.
Выплатила себе гонорар в виде саркастической улыбки. Потом, продвигаясь в сторону отстраненности, поняла, что лишаю себя всех стимулов действовать и, теряя преимущества своих недостатков и пороков, впадаю в состояние, которое зовется хандра. Т.е. постепенно утрачиваю все желания, достигая тем самым того состояния, когда беспокойство вырождается в полное равнодушие и абсолютную бесстрастность. Здесь то и происходит обезличивание видимостей, так что любое разнообразие становится недействительным.
Последствия этого ужасны, особенно для меня, ибо, когда все проявления жизни равнозначны, невозможно предпочесть ни одно из них. Все вокруг взаимозаменяемо и неразличимо. Из этой совершенной пустыни изгнано даже само бытие, ибо оно чересчур живописно.
И вот я стою в центре неразъятого единого, - мрачного и безупречного, где место иллюзии занимает обессиленное вдохновение, в свете которого мне все открыто. Но откровение это столь чуждо мне, что я только и мечтаю, чтобы забыть о нем.
Так и живу среди тяжкой ирреальности, и несущественность окружающего давит на меня. И понимаю, что для того, чтобы осуществить его, для того чтобы просто дышать, необходимо освободиться от собственного знания об этом. Поэтому уповаю на незнание и забвение, и вижу спасение только в них.
И еще я понимаю, что подлинное помутнение разума - это отсутствие всякого безумия....
