Все
Отредактировано:03.04.10 14:29
Рассмотрим также и иные тенденции.
Философский конвенционализм Анри Пуанкаре (1853 - 1912) зиждется на убеждении, что предпосылки теории - не вопрос правильности, а вопрос конвенции. Пуанкаре многократно дискутирует это утверждение на примере геометрии. Однако современный секс как общественное явление представляет собой едва ли не лучший пример конвенционализма чем геометрия. Однополый и разнополый секс, садомазохизм, фетишизм, педо-, геронто- и зоофилия, вуайеризм, онанизм и т.д. занимают то же место по отношению к классическому сексу что и геометрии Гаусса, Больяни, Лобачевского и Римана к Евклидовой геометрии. Посредством изменения исходного набора аксиом математическое понятие пространства может быть расширено без противоречий не только в сторону более высоких размерностей, но также и в направлении не-эвклидовой метрики. Точно также изменения основного мотивационного драйва в сексе приводят к созданию новых оргастических пространств и соответствующих им видов неклассического секса. Имя библейского Онана или маркиза де Сада в сексе равнозначны именам Лобачевского и Римана в геометрии или Ренуара и Ван Гога в живописи. Созданные ими виды секса - это не что иное как подтвердившие себя биологическим результатом общественные конвенции, чрезвычайно отличающиеся друг от друга, каждая из которых существует в рамках неформальных групп по сексуальным интересам.
«- В свое время неэвклидовы геометрии тоже подвергались яростным атакам консерваторов: им казалось чрезвычайно опасным положение, при котором геометрия отрывается от практических нужд, таких, как например строительство домов. Художники-импрессионисты, абстракционисты и т.д. тоже пережили множество атак со стороны приверженцев академического письма: их приводил в ярость кажущийся отрыв живописного изображения от видимой непосредственно глазом натуры. Точно также религиозным пуританам и светским пуристам от секса кажется опасным и греховным отрыв секса от процесса воспроизведения потомства. Однако, если абстрагироваться от практических нужд в сексе, как это ранее было сделано в математике и в живописи, и принципиально отделить процесс получения удовольствия от секса от процесса деторождения, то решительно нельзя утверждать, какой секс является правильным, и допустимо ли такие понятия как норма и извращение к сексу вообще. Вопрос правильности в этом случае является ни более ни менее как вопросом конвенции» (Кончеев).
А «- самым характерным для позднекапиталистического фетишистского потребления становится то, что приобретается нечто все более и более иллюзорное. Удовольствие от современного порнофильма не может сравниться с тем, что испытывает потребитель, сходящийся с проституткой... В кадре коммерческого плана работающий вхолостую пенис конденсирует все принципиальные характеристики позднекапиталистического, ориентированного на удовольствие потребительского общества - удовольствие как бесплодный оргазм, как неспособность истинно насладиться богатством и природой, что, в свою очередь, свидетельствует о закате фаллократии и ставит в повестку дня зарождение экономики, основанной на иной сексуальной политике» (Линда Уильямс).
Легко заметить, что последний серьезный концептуальный переворот в этом плане произошел в первые десятилетия двадцатого века, а следующая научная революция произойдет когда-нибудь в отдаленном будущем. А может и нет. Вот Станислав Гроф в своих обобщающих заметках говорит: «...западная наука приближается к сдвигу парадигмы невиданных размеров, из-за которого изменятся наши понятия о реальности и человеческой природе, который соединит наконец концептуальным мостом древнюю мудрость и современную науку, примирит восточную духовность с западным прагматизмом». Очень убедительно. Кстати, в общем случае конвенция появляется там и тогда, где и когда отсутствуют достоверные и устойчиво воспроизводимые объективные критерии, исчерпывающие ситуацию, или таковыми критериями невозможно пользоваться по тем или иным причинам. В этом случае проблема решается путем создания конвенции, которая в силу сложившейся ситуации всегда обладает значительной долей условности.
Текущая парадигма в науке определяет эмпирические пути и методы действий, необходимых для получения, скажем, истинной картины строения мира путем анализа разнообразных природных феноменов. Сексуальные ощущения тоже являются одним из природных феноменов, а сами занятия сексом имеют своей конечной целью прийти через разнообразие спектра сексуальных ощущений к полному и окончательному оргазмическому состоянию, который мы назовем истинным оргазмом. Очевидно, что отличие цели занятия сексом от занятия наукой, в нашем этом отвлеченном представлении, лишь в том, к какому виду знания они стремятся. В то время как цель науки - это расширение теоретического и операционального знания о мире, цель сексуальной практики - это расширение чувственного знания (биологическое удовольствие от секса в смысле Фрейда - это не единственная цель человеческого секса, скорее оно лежит в основании иерархии целей).
Первый вид знания отличается от второго только тем, что может быть формализован.
(Заметки о человеческих пристрастиях) :)
